Иногда оно светится (СИ) - Страница 124

124

Линус-Два повернулся ко мне.

— Уходи. Ты больше не увидишь меня.

— От тебя не убежишь, старый зануда. Ты еще навестишь меня.

Он усмехнулся. Так, как мог бы усмехнуться древний ледник или вековой дуб.

— Нет. У меня тоже другой путь, друг Линус.

И прежде чем я успел понять, что это значит, он коричневой молнией метнулся к Элейни. Я услышал только тонкий вскрик. Прежде чем две фигуры, слившись в одно целое, беззвучно перевалились за край площадки.

Я стоял один. И деревья больше не качались, они замерли неподвижными часовыми, стражами леса, где уже никогда не пройдет человек. Леса, в котором осыпается от старости чей-то грозный родовой замок с гербом на воротах.

Но к нему уже никто и никогда не пройдет.

А потом меня завертело в огромно водовороте, поднимая к нему, затормошило, закрутило, воздух стал мягче и свежее, а тело начало чувствовать что-то знакомое, привычное, но то, чего не было до этого. А потом меня вдавило в небо и вышвырнуло куда-то еще выше, где мир оказался полон совсем другими звуками и был другим на ощупь.

— Что? — пробормотал я, пытаясь сохранить во рту сладковатый привкус сна, — Да?..

Что-то теплое завозилось рядом, приникло к боку.

— Линус, корабль.

— Что… Какое… Корабль?

Сон сорвало, разметало остатки, как ветер рвет и срывает паутину с куста, в глаза хлынуло яркое солнце, его золотистые прожилки уже дрожали в воздухе. Надо же, сколько проспал… А зуммер не сработал.

— Наверно, он уже давно появился, — виновато сказал Котенок, — Я только что увидел. Смотри, вот здесь.

Я поднялся на ватных ногах, едва не зацепив терминал, приник к экрану. В глазах все еще рябило, но я сразу нашел небольшой серебристый огнек, плывущий по серому полю.

Они успели?

На лбу выступил пот, пальцы в миг закостенели, стали чужими. Я коснулся ими клавиатуры терминала и серебристая точка обросла бахромой цифр и символов, приблизилась. Теперь это уже была не точка, а вытянутый эллипс, имеющий сходные с веретеном очертания. Просто неподвижная отметина на плоскости экрана — такая же могла бы образоваться, если бы я по рассеянности разлил на матовую поверхность немного серебристой краски. Котенок напряженно глядел на нее и беззвучно шевелил губами.

— Не они, — сказал я со спокойствием, от которого, будто замороженное, онемело нёбо, — Это не герханский корабль.

Котенок не удивился. Должно быть, он сам уже это понял.

— Точно?

— Да, точно. Не отвечает на стандартный сигнал.

— Они не успели.

— Самое интересное… — я зацепил отметину ногтем. Наверно, в подсознании на мгновенье появилась мысль — стереть ее, счистить с экрана, — что он не отвечает и на стандартный имперский сигнал. Не знаю, что это за корабль, мне отчего-то кажется, что не к добру он здесь появился.

Котенок тенью замер за моей спиной. И мне показалось, что он напуган.

— Ты можешь его показать?

— Он еще довольно далеко, врядли что-то можно будет разглядеть. Сейчас попробую.

Я набрал несколько команд, терминал послушно загудел. Через две минуты он выдал изображение — крошечное существо, копошащееся на экране, маленькое и тусклое, как капля потемневшего от времени серебра. Качество было плохое, это был предел для устаревшей аппаратуры спутника, лишь прищурив глаза я смог разобрать смутные очертания корпуса. Корабль был узкий и длинный, в нем было что-то от брошенной невидимой рукой прямо сквозь ткань Космоса рапиры, но рапиры огромной и красивой. Все остальное было смазано так, что сколько я ни щурился, почти ничего не рассмотрел кроме небольшой обтекаемой рубки и острого носа. Непривычные обводы, совсем не похожие на герханский стиль и уж конечно в нем не было ничего от неуклюжих имперских коробок.

Значит…

— Десантный крейсер второго класса, — сказал Котенок, — Тип «Арьян-доу».

Я не сразу повернулся.

Я должен был знать это с самого начала.

Скай-капитан Линус ван-Ворт, вы всегда были идиотом. Слишком погруженным в себя чтобы замечать простые вещи. Слишком упрямым. И вы слишком долго прощали себе веру в то, чего не бывает.

Не было больше изумрудов, я видел простые человеческие зеленые глаза. Яркие, но обычные. Они смотрели на меня испуганно и этот испуг был как талая вода, еще недавно выглядевшая льдом. Такая вода бывает в проталинах, когда море ранней весной начинает избавляться от ледяного панциря. И мне захотелось чтоб он ничего не говорил.

Космос, не дай ему ничего сказать. Но я видел его губы и я видел его глаза. Он должен был сказать, а я должен был услышать.

— Это кайхиттены, Линус.

— Да?

— Это их крейсер. Наш.

— Котенок.

Он сделал движение, как будто хотел прижаться ко мне, но не подошел. Стоял передо мной — маленький, сжавшийся. Смотрел в пол и тяжело дышал. А я удивлялся собственному спокойствию, хотя и чувствовал, как зарождается внутри, где-то там внизу, где вечно чернеют непроглядные волны, неподвластные взгляду, напряжение, дрожащая уже буря, вихрь. И в это черное море погружался я сам. Оно заливало меня, мешая дышать, обволакивая, останавливая сердце.

И было еще что-то, что подсказывало — на этот раз я не вынырну.

Котенок все понимал. Он начал всхлипывать, стиснул кулаки.

— Линус!

— Да, малыш. Я тут.

— Они пришли за мной.

— Я знаю. Что-то еще? — ледяной голос ван-Ворта. Такой же холодный, как руины заброшенного замка. И он уже не обжигает мне губы.

— Я не хотел…

124